— Я тебе не рассказывал, почему я решил пойти в ангелы? Впрочем, конечно же — Я тебе не рассказывал, почему я решил пойти в ангелы? Впрочем, конечно же нет. Я это никому не рассказывал. — Та-а-ак. Совсем интересно. Мы с Альеной недоуменно переглянулись. — Не рассказывал, потому что знал, что меня никто не поймет. Сейчас же… сейчас, пожалуй, вы двое меня и сможете понять. Когда-то давно я влюбился в ангела… Дядя влюбился?!! Трам-тарарам.. Дядя, для которого его работа все! Вот новость. Я самым внимательным образом слушал дальше.
— А она… она сказала, что я все делаю нарочно, чтобы своим коварством переманить ее на сторону ада. Она не верила мне. — Мы с Альеной переглянулись. — Я уже тогда предлагал ей действовать вместе. Говорил, что это шанс для всех… Но она опять искала подвох в моих словах и опять не верила. Возможно, я просто пытался опередить время. Понадобились реформы Горуяна, чтобы и в аду, и в раю по-другому взглянули друг на друга. Чтобы у вас, нового поколения, появился шанс… Дядя замолчал. Мы тоже. Только поняв, что дядя продолжать не собирается я несмело спросил:
— А чем все кончилось-то?
— Чем? — дядя посмотрел на меня. — Однажды она попала в беду на Земле. Большую беду. Ей никогда не удалось бы вырваться оттуда. Но я ее спас. Ангелы… я тогда не понимал их. Она посчитала, что я собираюсь привязать ее к себе благодарностью, чтобы завлечь в сети ада. Чтобы не допустить этого, она покончила с собой.
— Ну и дура! — не удержалась Альена. — У этого ангела совсем не было сердца, если она не могла отличить притворство от любви!
Я думал, что дядя рассердится, но он только грустно улыбнулся.
— Ты права, девочка. Только став ангелом, я понял, что мой идеал, на самом деле была пустышкой. Но для того, чтобы понять это, мне понадобилось убить любовь в себе. Вот так вот.
— Но почему вы выбрали меня?! — вскричала Альена, до этого слушавшая дядю раскрыв рот. — Как вы могли доверить столь важное дело мне? Я же ведь даже не отличница! Так, серединка на половинку. Троечница, если уж быть честной. — Альена грустно усмехнулась.
Дядя смотрел на нее и улыбался. Я его достаточно знал, чтобы понять – дядя просто в восторге от этой девчонки. Я даже приревновал его. Немного.
— Альена, не надо таких самобичеваний, — отозвался он. — Ты гораздо лучше всех этих твоих отличниц, что смотрели на тебя свысока. Я ведь тщательно отбирал кандидата, который должен стать маяком для всех этих закостеневших в прошлом стариков. И ты подошла для этой цели как нельзя лучше. И потенциально ты самый лучший ангел из всех, кого я знаю. Лучше всех твоих подруг-отличниц.
— Я?! — Альена чуть ли не с ужасом посмотрела на дядю. — Но мне всегда говорили, что я слишком вспыльчива… слишком нетерпелива… — Возможно. — Дядя продолжал улыбаться своей самой обаятельной улыбкой. — Но ты в своих чувствах искренна. Ты открыта в них. Неужели ты думаешь, что твои подруги не испытывают раздражения или гнева? Но они пошли по неправильному пути. Они стыдятся тех чувств, которые считают темными, недостойными настоящих ангелов. Они полагают, что ангелу более приличествует быть кротким и терпеливым, несмотря ни на что. Так вот, как ангел тебя заверяю – чушь! Полная чушь! Для ангела гораздо важнее… даже не гораздо важнее, а самое главное, уметь быть искренним, а не кротким ханжой. Если тебе грустно – плачь. Если сердита – сердись. Весело – смейся. Будь самой собой. Всегда и везде в любых обстоятельствах. Не прячь себя за фальшивыми чувствами. Именно своей искренностью ты меня и покорила тогда. Если тебе скучно, то ты не строишь из себя прилежного ангелочка, высиживая на уроке, потому что так положено. Ты просто сбегаешь с него. Никакого притворства. Редко встретишь такую искренность. Поэтому я и говорю, что ты потенциально самый лучший ангел из всех, кого я знаю. Самое главное оставайся такой, какая ты есть. Задорной, боевой, озорной и, конечно же, искренней.
— А как тогда быть с раем и изгнанием из него? — едко поинтересовался Ненашев.
Комплекс, что ли, у него какой развился? Чего он прицепился? Похоже, что убедившись в реальности чертей и ангелов, он искал способ каким-то образом опровергнуть наши рассказы.
— Ага. С раем и изгнание из него, — не менее ехидно отозвался я, снова поворачиваясь к собеседникам. — Давайте-ка порассуждаем. С логикой у вас все ведь в порядке?
— Ты о чем? — осведомился Ненашев.
— О логике. Всего лишь о логике. Раз уж представители именно нашего племени поспособствовали, так сказать, изгнанию людей из рая, то отвечу вам я, а не Альена. Так вот, давайте немного подумаем. Я понимаю, что это трудно, но постарайтесь. — Виктор Николаевич нахмурился, но промолчал. Слушал. — Вот представьте, что вы приходите домой из аптеки. Вы купили какое-то лекарство. Что вы первым делом делаете? Конечно же ставите его на самое видное и доступное место. Потом берете за руку Алешу и подводите его к этому лекарству. И говорите: “Смотри, сын мой. Это лекарство. Оно очень вкусное, но вредное. И тебе его трогать нельзя. Обещай, что не тронешь его!” “Обещаю”, — отвечает послушный сын и не трогает. Правильно?
— Ты издеваешься? — не очень вежливо поинтересовался Ненашев.
— Неужели? Мой рассказ вы восприняли как издевательство? Тогда почему же вы так же издеваетесь над Ним? Почему Ему в логике отказываете? Вы, человек, догадываетесь от ребенка спрятать то, что для него может быть опасным, причем прячете как можно дальше и в тоже время, полагаете, что Он выставил Плод Познания на самом видном месте, ограничившись запретом. Где логика? Или вы Его полагаете глупее себя?
— И где же логика? — поинтересовался, не выдержав повисшей паузы, Григорий Иванович. Хм, а я и не заметил, что уже все слушали меня затаив дыхание.
— Где логика, где логика, — буркнул я. — А вам не приходило в голову, что Он хотел, чтобы плод попробовали?
— А зачем тогда запрещать? — поинтересовался священник.
— А затем, — буркнул я. — У детей есть период, когда они слепо верят своим родителям. Когда воспринимают каждое их слово, как откровение. И сомнение в непогрешимости родителей – первый признак взросления. Беда в том, что этот ваш любимый Адам так и не удосужился повзрослеть. Сколько он там по вашим хроникам жил? Восемьсот лет? И что он за это время сделал, кроме перевода пищи в… э-э, — я покосился на Альену. — В общем, кроме перевода пищи? Он создал какой-нибудь шедевр? Нарисовал великую картину? — Поинтересовался я у художника. — Помог страждущему? — Поворот в сторону священника. — Что-то изобрел? — Я развернулся к Ненашеву. — Нет, ему просто скучно стало. Ну, отец, понятно, терпелив. Скучно? Пожалуйста, вот Ева. Вдвоем не скучно. Может она тебя, идиота, вразумит и объяснит, что пора взрослеть. Нет. Она тоже не лучше оказалась. Как вы, люди, все-таки не любите что-то делать!
Что я могу сказать! Я вернулся и безумно этому рад!! И еще я решил что в россии я больше не отдыхаю... ехать на море на маршрутке 10 минут до моря... море тоже не фантан грязное... плюс сгорел сперва цепленок тобака, потом чебуркмен. Из развлечения шашлык и одна дискотека... компания насквозь непьющая... хоть топись!) Короче отдых готичный по самое не могу! Ну про особенности обаригенского населения в отдельном посте короче, считал дни пока я вернусь в москву... и это я тот кто мечтал о море... *плак*
PS. Ну и еще 1400 сообщение на почте и мне их еще читать..
Но почему враги рода людского? Все-таки хоть и умный, но со штампами. И никакие мы не враги. Мы скорее чистильщики. И почему нас, чертей, сразу во зло записали? Вот пусть кто-нибудь ответит: наказать зло – это зло? А если нет, то почему нас – чертей – которые наказывают злых людей, записали во зло? Нет в мире справедливости. И кстати, роду людскому мы не желаем никакого вреда. Ведь если люди исчезнут, то исчезнем и мы. И мы, и ангелы существуем только до тех пор, пока существуют люди, которые в нас верят. Так можем ли мы желать людям зла?
— “Заставить поверить в добро”, — хмыкнул я. — Звучит отлично. А если не поверит, то по кумполу ему. Что б верил. Или на костер. Как там инквизиция заставляла верить в добро?